Неточные совпадения
— Мне не нравится в славянофильстве учение о
национальной исключительности, — заметил Привалов. — Русский человек, как мне кажется, по своей славянской природе, чужд такого духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью к сближению с другими народами и к слепому подражанию чужим обычаям… Да это и понятно, если взять нашу
историю, которая есть длинный путь ассимиляции десятков других народностей. Навязывать народу то, чего у него нет, — и бесцельно и несправедливо.
Жизнь историческая,
национальная, задачи
истории, борьба народов и царств, великие исторические люди — все это казалось Л. Толстому несущественным, нереальным, обманчивой и внешней оболочкой жизни.
Наша
национальная мысль должна творчески работать под новой славянской идеей, ибо пробил тот час всемирной
истории, когда славянская раса должна выступить со своим словом на арену всемирной
истории.
Вынужденное всемирной
историей обращение к интересам международным, к историческим судьбам народов и их взаимоотношениям обращает также и внутрь жизни каждого народа, повышает и укрепляет
национальное самочувствие и самосознание.
Но случилось так, что к этому ответственному моменту нашей
истории уровень нашей
национальной мысли понизился, темы вечных размышлений нашей интеллигенции измельчали.
Тема — основная для нашего
национального самосознания и очень ответственная; тема — основная для философии
истории и требующая серьезной философской подготовки.
Душа Франции средневековья и Франции XX века — одна и та же
национальная душа, хотя в
истории изменилось все до неузнаваемости.
Национальные тела в
истории образуются длительной, мучительной и сложной борьбой.
Подлинное
национальное самосознание ставит бытие нации в перспективу мировой
истории, оно преодолевает провинциализм
национальной жизни и
национальных интересов.
Национальные тела образовались в
истории и определили свои границы через борьбу, и в борьбе этой был элемент насилия.
Империалистическая воля пролила много крови в человеческой
истории, но за ней скрыта была идея мирового единства человечества, преодолевающего всякую
национальную обособленность, всякий провинциализм.
Принятие
истории есть уже принятие борьбы за
национальные индивидуальности, за типы культуры.
История о зажигательствах в Москве в 1834 году, отозвавшаяся лет через десять в разных провинциях, остается загадкой. Что поджоги были, в этом нет сомнения; вообще огонь, «красный петух» — очень
национальное средство мести у нас. Беспрестанно слышишь о поджоге барской усадьбы, овина, амбара. Но что за причина была пожаров именно в 1834 в Москве, этого никто не знает, всего меньше члены комиссии.
Во всяком случае, в
истории русского
национального сознания К. Леонтьев занимает совсем особое место, он стоит в стороне.
Историческое введение. Определение русского
национального типа. Восток и Запад. Противоположности русской души. Прерывность русской
истории. Русская религиозность. Москва — Третий Рим. Раскол XVII в. Реформа Петра. Масонство. Эпоха Александра I. Декабристы. Пушкин. Русская интеллигенция. Радищев. Интеллигенция и действительность. Трагическая судьба философии. Влияние немецкого идеализма.
Наш
национальный мистицизм XIX века, мистицизм Чаадаева, некоторых славянофилов, Достоевского, Вл. Соловьева и др., тем и ценен, что в нем так остро ставится проблема религиозного смысла
истории, проблема Востока и Запада, проблема
национального мессианизма, т. е. в пределе своем проблема апокалиптическая.
Также чуждо субъективной и внутренней мистике и сознание
национального мессианизма, которое целиком ведь связано с плотью
истории.
С иностранцами могла бы выйти прескверная
история, и барин, стоя на почве, понимал, что русское изобретение только один русский же
национальный гений и может преодолеть.
Русский коммунизм трудно понять вследствие двойного его характера. С одной стороны он есть явление мировое и интернациональное, с другой стороны — явление русское и
национальное. Особенно важно для западных людей понять
национальные корни русского коммунизма, его детерминированность русской
историей. Знание марксизма этому не поможет.
Огромный интерес в
истории русского самосознания, русской
национальной идеи и русской социальной идеи представляет судьба Герцена.
Новый «социалистический» мир отменил государство, расчленил Россию, превратил нашу родину в кучу мусора и надругался над патриотическим чувством, над
национальной честью и достоинством в формах еще невиданных в
истории.
Многие признают, что в эту страшную и трагическую минуту русской
истории Россию может спасти лишь патриотический подъем, лишь исключительное напряжение
национального духа.
Ценность великого русского государства, завоеванная русским народом в долгой и мучительной
истории, понятна лишь для
национального сознания и непонятна для сознания народнического, которое всегда имело анархический уклон.
Национальные индивидуальности, образующиеся и изживающие свою судьбу в кровавой трагедии
истории, должны быть донесены не только до всечеловечества, но и до божественного всеединства.
Процессы, направленные к преодолению
национальной замкнутости и к образованию универсального единства, я называю концом новой
истории, ее индивидуалистического духа, и началом нового средневековья.
Если взять еще глубже, то нужно будет сказать, что все типические процессы новой
истории, в том числе и процесс
национальных обособлений, были результатом победы номинализма над средневековым реализмом.
Большевизм есть русское,
национальное явление, это — наша
национальная болезнь, которая и в прошлой русской
истории всегда существовала, но в иных формах.
Старый мир, который рушится и к которому не должно быть возврата, и есть мир новой
истории с его рационалистическим просвещением, с его индивидуализмом и гуманизмом, с его либерализмом и демократизмом, с его блестящими
национальными монархиями и империалистической политикой, с его чудовищной индустриально-капиталистической системой хозяйства, с его могущественной техникой и внешними завоеваниями и успехами, с безудержной и безграничной похотью жизни, с его безбожием и бездушием, с разъяренной борьбой классов и социализмом как увенчанием всего пути новой
истории.
Распавшийся мир новой
истории, находящийся в состоянии кровавой борьбы наций, классов и отдельных людей, одержимый подозрительностью и злобой, разными путями стремится к универсальному единству, к преодолению того исключительного
национального обособления, которое довело нации до падения и разложения.
В нынешний час русской
истории происходит острое столкновение сознания «народнического» с сознанием «
национальным» и явно преобладает первый тип сознания.
И в самый страшный и ответственный час русской
истории за элементарные блага государства и культуры, за
национальное достоинство стоит у нас лишь очень тонкий, немногочисленный культурный слой.